Andrew, 52 - 30 июня 2012 11:14

«Микроскоп». Я только что писал о той пощечине, что нанес русским мужчинам, да, в общем-то и женщинам, Фреди Кох. Поразительно, не то,что людей, способных разоблачить тех, кто их сознательно унижает и пытается ими манипулировать, мало. Поразительно то, что нет в комментах даже интуитивного прозрения женщин, рефлекторной агрессии мужчин. Нас оплевали, а мы головенку повесили. Не рановато ли? Пассионариии первелись? Ложь!
Тогда, когда мальчик-мажор Фреди был просвещаем гувернером о вершинах античной философии, мой дед, русский предприниматель от сохи лазил по помойкам, и я вместе с ним. С нуля, своим трудом, за счет вторичных ресурсов, поднимался наш бизнес, частная свиноферма,. кустарная коптильня. Семья зарабатывала свой первоначальный капитал в поту, нас не надо было учить «протестантской этике» Вебера, мы были законопослушными гражданами, созидателями, и наши грехи были настолько мелки, что мы не знали в лицо не то, чтобы куратора из ОБХСС, но даже участкового. Это была эра свободы предпринимательства. Все было бы намного лучше, если бы уродец Хрущев не подрубил на корню артельную промышленность, которая при Сталине играла роль частного сектора экономики и удовлетворяла большую часть спроса на товары широкого потребления. Первые радиоприемники и телевизоры СССР клепали частные артели, имевшие свои собственные НИИ, свою пенсионную систему, но при этом государственное планирование поставок сырья и потолок наценки сверх государственной за аналогичные товары. Но после смерти Сталина частный бизнес, переходя в категорию среднего мог быть только нелегальным. Если бы не хрущевский маразм, СССР с его КПСС нам бы нисколько не мешал, наоборот, советская власть давала нам, частным, мелким предпринимателям свою нишу и полную свободу от диктата монополий, паразитического банковского капитала и спекулянтов-перекупщиков, наживающихся на нужде производителя и потребителя.
Оборотистые русские мужики никогда не спрашивали разрешения ни у кого, ни у Царя-батюшки, ни у т-ща Сталина, когда на фронте нужда припирала, клали на все - и на политруков и на особистов, причем и политруки и особисты ничуть не возражали против русской оборотливости, когда иных ресурсов нет. Марксу приписывают слова - «Там, где прошел русский купец, еврею делать нечего.»
И в 1943-м сын полка варил кашу из топора как в сказке, а пока каша варилась, соблазнял девах статями бойцов, жинок тряпьем, снятом с убитых, тещ и свекровей прямым сексуальным вызовом и возможностью «тряхнуть стариной», пока молодки смущаются. Все как сто веков назад. Как сто веков назад эти женщины летом 1942-го провоцировали в мужчине что угодно, но только не патриотизм. Стандартный вариант - подпоить окруженца, переспать, винтовку его — в колодезь, а законный муж объелся груш, удачливые из окружения выходят, а энтот муж как есть неудачник, лошара позорный, сдох Максим — да и х...й с ним. У женщин — своя оборотистость, она когда хороша, а когда и себе во вред. Один солдат вспоминает, что в хуторе, где ему не дали куска хлеба при отступлении, при освобождении женщины плакали от радости, потому как в этом хуторе квартировала какая-то тыловая часть немцев и местных жителей в начале зимы выгнали из домов на мороз, они копали себе землянки и в них зимовали, собирая остатки урожая на полях из-под снега. Появился повод поумнеть, начать видеть дальше своего носа и проникнуться патриотизмом.
Люди, которые в отличие от Коха, хорошо знали жизнь народа, нравы той же крестьянской среды, ранее цитировавшийся мной аграрник Энгенльгард, или Шукшин, - все они ценили русских, восхищались ими,хоть и отмечали их отдельные недостатки. Кох ведь не только рисует выгодную для своих целей картину, он ведь, действительно, «парижский барин», судящий о народе по себе, любимому, да своим лакеям. Если бы Кох узнал ту же крестьянскую среду, он бы с удивлением заметил, что и в 19-м веке и в послевоенное время, случаи доминирования жены над мужем, вплоть до его регулярного избиения были совершенно рядовыми. Какая тут черту «мужская избалованность», если у мужчины в его служении семье, порой не было даже права на МЕЧТУ, на творчество, у него было только право быть слугой семьи, и в частности, жены с ее собственными потребностями? Давайте откроем рассказ Шукшина «Микроскоп».